Название: Ben Affleck v Henry Cavill: на заре несправедливости.
Фэндом: Ben Affleck, Henry Cavill.
Пэйринг: Бен/Генри
Рейтинг: NC17
Размер: миди, (хотя планирую макси)
Саммари: насилие. м\м попытки уйти в психологию.
Дисклеймер: все совпадения с реальными людьми случайны. текст мой, парни принадлежат сами себе.

начало => yliaylitter8682.diary.ru/p208809214.htm
часть 2 =>yliaylitter8682.diary.ru/p208877227.htm
часть 3 =>yliaylitter8682.diary.ru/p208957808.htm
часть 4 => yliaylitter8682.diary.ru/p209029021.htm
часть 5=> yliaylitter8682.diary.ru/p209140773.htm

читать на фб => ficbook.net/readfic/4296123

читать
Четвертый день начался просто волшебно.

Бен сладко потянулся в постели, прошел в ванную и принял душ, мимоходом заметив, что с лица так и не сошла мечтательная улыбка.

Накануне вечером «ничего такого» не было, они даже не целовались. Зато Бен мог теперь позволить себе более откровенные взгляды. Он смотрел в упор, смело и пристально, тем самым смущая Генри, но тот глаз не отводил. Лишь польщенно улыбался.

Они великолепно поужинали очередной, разогретой в духовке лазаньей, выпили по бутылке пива. И что-то меж ними неуловимо изменилось к лучшему…

Вошедшего на кухню Бена сразу окутал аромат только что сваренного кофе. Генри, в одних штанах, колдовал у плиты.

- Ммм! – протянул мужчина и обнял Кавилла со спины, потерся о его голое плечо колким от щетины подбородком.

Генри напрягся и словно задеревенел. Аффлек уж подумал, что его сейчас оттолкнут, но тут Кавилл расслабился и снова завозил лопаточкой по сковородке.

- Ты ведешь себя, точно мы пара, – прокомментировал он, добавив к жарившимся яйцам горсть порезанных помидоров и умело помешав получившуюся смесь.

- Ты первый начал! - Бен нехотя отстранился, напоследок прижавшись губами к мощному плечу, отошел к столу и взял чашку кофе.

- Завтрак вот готовишь, как заправская женушка, – усмехнулся он и сложил из пальцев рамку, ловя Генри в фокус. – Отличное фото для семейного альбома!

Кавилл искоса взглянул на Аффлека. Ему хотелось сказать что-то типа: скоро же ты нашел новую! Однако это было бы подло. Тем более, он не «жена», он пока неизвестно кто.

- Кашу будешь?

- Еще и каша есть? – брови Бена в наигранном удивлении поползли вверх. – Ну, давай сюда свою кашу!

Кавилл снял с плиты маленькую кастрюльку, в которой оказалась овсянка. Разложив ее по тарелкам, Генри вынул из холодильника мед и достал из шкафчика с приправами две баночки.

- Есть мед, молотые орехи и корица.

- Всего понемногу, пожалуйста, – Бен разыгрывал важность, пытаясь подражать чопорным английским аристократам и имитируя британский акцент.

Щедро сдобрив овсянку всем предложенным, Бен поедал ее, запивая кофе. Генри принес сковородку и поставил на деревянную доску посередине стола.

- Хм, - произнес Бен набитым ртом, а проглотив, продолжил, - мне прям стыдно за запеканку. Таланты скрыты не только во мне, так?

- Ерунда.

- Уверен, это у тебя в крови, все представители туманного Альбиона просто обязаны уметь мастерски готовить овсянку, – Бен отправил в рот еще порцию.

- Очень остроумно! – состроил гримасу Генри.

Надо отдать должное, гримасы у него выходили не хуже каши. Бен рассмеялся, но, поперхнувшись, закашлялся.

Теперь и Генри улыбнулся.

- Осторожней! Если подавишься, я не буду знать, что делать!

- Искусственное дыхание рот в рот? – ухмыляясь, подсказал Аффлек.

- Нет. Дыхание рот в рот делают, когда человек тонет, – на полном серьезе ответил Генри.

- Но мне бы все равно помогло, – гнул свое Бен.

- Да ты просто хочешь, чтобы я тебя поцеловал! – разоблачил его Кавилл. – Но для этого вовсе не надо давиться едой.

- Знаю, - согласился Аффлек. – Жаль, я не купил стейки, тогда бы смог продемонстрировать, что лучше всего готовят американцы. В жарке мяса определенно надо знать толк.

- Звучит интригующе.

- Кстати, о дыхании рот в рот. Сегодня прекрасный день, и я думаю, мы сможем отлично поплавать.

Генри посмотрел в окно, прикидывая, удачная ли это идея.

- Ты же умеешь плавать, – уточнил Бен. Он уже покончил с кашей и теперь таскал кусочки яичницы прямо из сковородки.

- Конечно, умею, - рассеянно ответил наблюдавший за ним Кавилл. – Я же вырос на острове, - добавил он зачем-то.

- Отлично! – и Бен облизал вилку. - Блин, нереально вкусно!

Но мужчины возложили на погоду неоправданно большие надежды. Да, было тепло, а на солнце и вовсе жарко. Но вода осталась безучастной к жару этой большой желтой звезды, излучая холод и враждебность.

- Надо же, – пробормотал раздосадованный Бен, словно не он два дня назад сиганул в озеро с разбега. Тогда вода в нем была примерно такой же температуры, но у него был стимул… А сейчас этот самый стимул стоял рядышком, прищурившись от солнца, и не горел желанием окунуться. Вчера он проявлял больший энтузиазм.

Аффлек уселся на край мостика, опустив голые ступни в воду. По коже мгновенно побежали мурашки, и он энергично повел плечами, чтобы от них избавится. Генри всматривался в темные ели на противоположном берегу. Бен приставил ладонь на манер козырька к глазам, заслонив их от яркого света, и окинул взглядом своего спутника.

Темно-синие спортивные штаны, открывавшая ключицы белая майка, подчеркивающая накачанную грудь и широкие плечи.
Треплющий волосы легкий ветерок, то сбрасывающий непослушные завитки на лоб, то откидывающий их назад.

Генри с раздражением старался привести их в относительный порядок. Заметив взгляд Бена, наклонил к нему голову.
- Что?

- Холодная.

Сам Бен был одет в джинсовые бермуды грязно-зеленого цвета и незастегнутую рубашку в клетку.

- А дети здесь вчера купались, – вздохнул он.

Генри присел на корточки.

- Как и ты. Ныряй, через пару минут привыкнешь.

- Я-то нырну, не проблема.

- А вот я совсем не горю желанием заболеть.

- Надо было притащить сюда кресла с веранды, посидели бы на солнышке, погрелись.

- Тебе в LA мало солнца? Не устал от него еще?

- А ты? Ты любишь солнце? В LA давно живешь? Привык к солнечным дням?
- Да. Уже как год дом снимаю, – ответил Генри. – А там, откуда я родом, и на солнце-то не особо жарко...

- И что у тебя за родина? – тут же спросил Бен.

- Джерси. Остров такой. Постоянный ветер, а от воды или сырость, или духота. Странно, да? Казалось бы, как может быть душно на острове, но в действительно жаркие дни мы как в парнике.

- Тяжко, наверно, – сочувственно произнес Аффлек.

Генри пожал плечами. Когда-то он отчаянно хотел выбраться с этого острова. Подальше от дома, на большую землю, где тебя никто не знает.

И вот он выбрался, но известен сейчас куда большему числу людей, чем предполагал и рассчитывал. И скучает по обширным пологим пастбищам, стадам овец, видневшимся из окна его комнаты …

Бен решил не геройствовать и не выпендриваться, поэтому от купания воздержался.

Какое-то время они молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Аффлек подставил лицо солнцу, опершись на руки и закрыв глаза. Солнцем его действительно не удивишь, он слишком давно живет в городе Ангелов. Солнечные дни стали чем-то настолько ожидаемым, что Бена скорее удивляли дождь и холод. С другой стороны, тепло и холод – две части неделимого целого. Холод – это отсутствие тепла так же, как тепло – отсутствие холода. Ему нравился снег: они как-то ездили с Дженнифер на горнолыжный курорт, катались на лыжах, пили горячий глинтвейн, нежились в теплых ваннах.

Аффлек подивился на самого себя: оказывается, он может припомнить что-то хорошее из общего с женой прошлого. А раньше он полагал, что ненависть затмила все. Нет, пожалуй, ненависти Бен все же не испытывал, разве что чуть-чуть, в моменты особо жаркой ругани. То, что им владело, скорее можно было назвать досадой.

Естественно, он не надеялся, что измены будут до бесконечности оставаться безнаказанными. Грозовые тучи разоблачения давно клубились над его головой, и прояснить ситуацию следовало много месяцев назад. Сказать правду было бы и честно, и правильно, однако он трусил. Боялся именно этого - жуткого развода с разделом имущества. И его признание не изменило бы ничего.

Позже выяснилось, что Дженнифер наняла частного детектива. О! Это было крайне унизительно! У Аффлека горели от стыда уши, когда он рассматривал сделанные исподтишка фотографии. Он так гордился своим умом и предусмотрительностью, обходил папарацци за километр, тщательно прорабатывал стратегии тайных встреч, воображая себя каким-то агентом спецслужб. А на самом деле был просто жалким изменником - и не более того. Дженнифер орала и швыряла ему в лицо снимки, угрожала детьми и брачным договором…

- Бен? – тронул его за плечо Генри. Кажется, Аффлек глубоко задумался.

- М?

- Я пойду в дом. Ты остаешься?

- Да, – рассеянно ответил Бен. – Еще погреюсь.

Генри пожал плечами. Пусть, если ему так хочется. С Беном явно что-то происходило, и он совершенно не жаждал лезть не в свое дело. Ну какой из Кавилла эксперт по личным отношениям? А Бен, сто процентов, с головой ушел в семейные проблемы. Все, на что готов был Генри – максимально посодействовать дружескому общению. Конечно, поцелуи не очень увязывались с понятием дружбы, но все-таки.

Уже на кухне, налив себе холодной воды, Генри выглянул в окно и нахмурился. Бен все так же лежал на мостике, раскинув руки и ноги.

Кавилла всегда удивляли те, кто выставлял свои чувства напоказ. Нет, он понимал, конечно, что Бен откровенен не до конца – он не распространялся ни о своих делах, ни, слава Богу, о разводе, и в этот раз тоже ничего объяснять не стал. Но тут и тупой понял бы – мужчину что-то гложет. В конце концов, стоило допустить и такое развитие событий, что Генри спросил бы, в чем дело. В ответ Бен мог что-то рассказать, чем-то поделиться. А мог и послать куда подальше.

Выстраивание отношений странная штука. У кого-то это получается естественно, как дышать. Вдох – выдох, все просто. А для других это работа, сравнимая с разгрузкой вагонов. Тягаешь тяжелые «ящики» общения туда-сюда, пытаешься сложить из них что-нибудь крепкое и стоящее, но этих «ящиков» так много, что конца края не видно. И в итоге или тебя завалит с концами или вырастет глухая стена. А ежели ты от природы безэмоциональное бревно, коим Генри себя и считал, то точно забудешь оставить в этой стене лаз.
Любые отношения, которые он завязывал, в конечном счете упирались в такую стену - вдобавок с вывеской «я не знаю, что делать дальше». И всегда он отступал перед ней в страхе. И правильно делал, сказал себе Генри, наблюдая за тем, как нелегко приходится сейчас Бену.

Придерживаясь, по меркам Аффлека, весьма старомодных взглядов на брак, Кавилл не представлял, что было бы с ним, получи он уведомление о разводе. Все, что ему известно о браке Бена – они с Дженнифер были вместе десять лет, вот-вот должна была розовая свадьба. За десять лет совместной жизни ты подпускаешь человека столь близко, что и вообразить трудно. Ты связан с ним миллиардом невидимых тонких нитей общих привычек, как перенятых друг у друга, так и приобретенных. Семейные традиции, шутки и жесты, понятные лишь двоим. Знаешь, что человек скажет, как поступит. И так уютно в коконе из этих нитей, под теплым одеялом устоявшихся отношений и семейной жизни… А потом в одночасье остаешься без всего этого. Пусть по собственной глупости, но все равно ты словно голый в толпе одетых. Сегодня у тебя есть семья, а завтра уже нет. С этим и за неделю не свыкнуться, начинается ломка из-за отсутствия тех привычных мелочей, из которых и складывались последние десять лет.

Генри покачал головой. Конечно, это всего лишь догадки, которые частично основывались на его личных ощущениях и былом опыте. Если он сам умудрялся привыкнуть к кому-то за две недели, то как же сильно мог привязаться Бен за десять лет??! Представить страшно, да и не хочется. Потому что пример вот он, прямо перед глазами.

Внезапная мысль больно кольнула куда-то под ребро: уж не пытался ли Аффлек с его помощью просто отвлечься от всего этого? Причем неудачно, оттого и мрачный такой.

Кавилл не знал, что в этой мысли раздосадовало больше. То, что он не оправдал надежд Бена, или то, что вообще должен был их оправдывать. Но разве со стороны Бена это было бы честно?

Он опять посмотрел на мужчину на мостике, тот так и не пошевелился. К черту, такого не может быть! За какие заслуги? Бен мог - если б захотел - пригласить на эту роль первую встречную девушку. Любая с радостью поехала бы с ним, и на секс уламывать не надо было бы!

Нет. Генри шумно выдохнул через нос. У него явно что-то не так с головой, раз подумал о подобном.

Но основная проблема заключалась даже не в этом, а в том, как его тело отзывалось на этого мужчину. Если отбросить простое любопытство, что останется?

Генри никогда не был падок на эксперименты в гетеросексуальных отношениях. Никаких извращенных поз, никаких «заходов с тыла». Не то чтобы ему не предлагали… Женщины на многое горазды, лишь бы удержать при себе мужчину, тем не менее, он всегда отказывался, скрывая брезгливость. Кавилл прекрасно отдавал себе отчет в том, что все его знакомства имели целью поиск потенциальной жены, а его жена никогда не будет такой. Такой… открывающей доступ ко всему.

Бен прав, Генри из другого столетия. Хотя чего и ожидать от английского воспитания на маленьком островке, где во главу угла ставятся ценности, совершенно иные, чем в развращенном Лос-Анжелесе? И это заставляло чувствовать себя не таким, как все, одиночкой в толпе. От него почему-то ждали множества случайных связей или скоротечных громких романов. Скандалов, как от любой уважающей себя звезды. Все жадны до слухов и сплетен, связанных с сексом и наркотой, таков уж Голливуд. И будь поблизости кто-нибудь из «шакалов»-папарацци, порадовался бы возможности сделать парочку пикантных снимков. Генри улыбнулся, приставив заголовки в желтой прессе, однако, случись такое в реальности, ему было бы не до смеха.

Еще один взгляд на Бена. Тот все в том же положении, будто из-за навалившихся проблем даже подняться не в состоянии. Генри же ничего о нем толком не знал, кроме того, что успел вычитать в Интернете, когда понял, что им предстоит работать вместе. И - его даже не уколола совесть - ничего знать и не хотел…

Аффлек вернулся в дом через час. Миновал Генри, опять засевшего за сценарий, прошел в комнату, оттуда сразу в душ.

Под лучами солнца Бена совершенно разморило, но прохладный душ быстро поставил мозги на место. Он покинул Генри на произвол судьбы, совсем утонув в своих печалях, по отношению к нему это нечестно.

Они поджарили бекон, сделали салат и разместились пообедать на тенистой веранде. Бен вытянул ноги, поставив свою тарелку на бедро, и был задумчиво-молчалив. Генри бросал на него взгляды украдкой, не зная, что и думать, но все же решился спросить.

- Что-то случилось?

Аффлек поднял на него взгляд.

- И много, но нового ничего. Не парься.

Словно это Генри «парился».

- Здесь хорошо, – продолжал Бен. – В самом деле. Так тихо и спокойно. И воздух свежий, без соли, как в LA. Ели, которым за сотню лет. Я купил бы этот домик у Зака, правда. А еще лодку бы купил, сарайчик на воде для нее построил. Было бы здорово…

Генри не был уверен, разговаривал ли Бен с ним, или мужчина просто размышлял вслух, но осторожно ответил.

- Да. Неплохо.

- …навсегда забыл бы о телефоне, интернете, написал бы роман. На худой конец пособие «Как похерить свою жизнь» для чайников.

Генри кисло улыбнулся. Шутка была слишком уж похожа на правду.

- Я жалок? – неожиданно спросил Аффлек.

Кавилл бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел его - вопрос смущал.

- Серьезно, – Бен по-своему расценил это смущение. – Жалок?

- С чего ты взял? Нет!

- Не умеешь врать, Кавилл. Странно, вообще-то ты актер, мог бы сыграть убедительнее.

Аффлек говорил чуть устало, но не зло.

- Я о тебе ничего не знаю, чтобы жалеть или не жалеть, - возразил Генри, неуверенный, существует ли единственный правильный ответ на подобный вопрос.

- Ладно, – примирительно сказал Бен, решивший, что заострять внимание на неприятной теме не стоит. – В конце концов, платить приходится за все, не так ли? Просто сейчас такая жопа по всем фронтам! Давно такого не было… просто не знаю, за что хвататься в первую очередь.

- Жопа? – удивился Кавилл. – В личной жизни, может, и так, – согласился он. – Но у тебя же новые проекты на подходе. Бэтмен, потом Лига.

- Играть престарелого супергероя, безусловно, предел моих мечтаний! - с сарказмом заметил Бен.

- Разве нет?

- Поначалу это казалось хорошей идеей, пока я не увидел реакцию на такую новость. И она была, мягко говоря… негативной.

- Тебя так волнует чужое мнение?

- Дело не в чужом мнении.

Поскольку Генри смотрел на него по-прежнему с немым вопросом в глазах, Бен решил кое-что пояснить.

- Видишь ли, я вложил в этот фильм некоторую сумму, чтобы иметь возможность продюсировать Лигу. Зак, конечно, во мне души не чает, но он не дурак и никогда своего не упустит. Права на экранизацию у него, я лишь, так сказать, купил себе место рядом. Что касается сольника Бэтмена, на который я все-таки рассчитываю, то для этого должен окупиться наш будущий «шедевр», – и он изобразил пальцами кавычки. - А с таким отношением… - Аффлек потер переносицу. – В общем, все сложно.

- Ты вложил…? – Генри запнулся. – И сколько?

- Достаточно, чтобы в случае провала в прокате потерять очень много денег и недвижимость, под залог которой я их и получил. Плюс сейчас ведутся переговоры о кредите на сольник. Вот все это как-то разом навалилось, и я… психанул.

- Лежание на пирсе в течение часа теперь называется «психанул»? – усмехнулся Генри. На самом деле Бену не позавидуешь, Кавилл даже в мыслях не держал, что все настолько плохо. Или собеседник сгущал краски?

Аффлек отхлебнул пива прямо из горлышка и улыбнулся во весь рот.

- Не хочу думать об этом. Сейчас точно нет. Вот и тебя нагрузил своими проблемами.

- Ничего страшного.

После обеда мужчины решили прогуляться до холма, поймать сеть и узнать, не искал ли их кто-нибудь, а потом попробовать обогнуть озеро. Оно не казалось слишком большим, и они рассчитывали управиться за час или два. Прихватив с собой по бутылке воды и надев удобную обувь, они ушли, заперев дверь на ключ. Сомнительно, что в этих местах кто-то заберется в дом, но Бен привык ответственно относиться к чужой собственности.

Солнце уже склонялось, еще часа три - и стемнеет. Полуденная жара прошла, и вечерний ветерок приятно обдувал лица. Пройдя по уже знакомой дорожке на вершину холма, Бен достал телефон, ожидая оповещений. Что касаемо Генри, то он никаких писем не ждал и, хоть и взял с собой телефон, из кармана его даже не вытащил.

Здесь, наверху, небо казалось близким. Во все стороны, без конца и края, простирался хвойный лес. Вдалеке кружилась стая птиц, вспугнутая то ли хищником, то ли охотником. На западе солнце уже касалось верхушек елей, плавило воздух, отдавая последнее на сегодня тепло. Генри вдохнул полной грудью, чуть прикрыл глаза, полностью погрузившись в покой этого места.

Он и не заметил, как Аффлек подошел к нему и встал прямо позади. Открыв глаза и чуть повернув голову, Генри боковым зрением увидел Бена; тот держал дистанцию и попыток к сближению не предпринимал. Может быть, он чувствовал неловкость из-за откровенности за обедом, и теперь действительно считал, будто Генри его жалел?

- Я слышу, как ты думаешь, – тихо рассмеялся Бен.

Генри обернулся. В глазах Аффлека блестел задор, а лучи заходившего солнца превращали карий цвет радужки в янтарный. Мужчина непринужденно засунул руки в карманы, чуть покачиваясь с пятки на носок, и выглядел если не довольным, то расслабленным. И очень красивым.

- Хорошие новости? – попытался угадать Кавилл.

- Пароли и явки, – ответил Бен.

- Я могу помочь?

- Нет, – мягко ответил Бен и покачал головой, словно ему жаль. – Спасибо.

Генри фыркнул.

- Не за что.

- Почему? Ты, по крайне мере, меня не осуждаешь. Это много значит. Для меня.

Генри хотел возразить: кто он такой, чтобы осуждать, но эта мысль так и не облеклась в слова. Потому что остальной мир осуждал, хотя тоже не имел на это права. Кавилл отчего-то забыл, кто перед ним. Забыл, что Бен Аффлек - человек публичный и, невзирая на значок с надписью «мне похер на общественное мнение», все-таки от него зависим.

Как и он сам, впрочем. И впервые за последние дни Кавилл задумался: а что будет дальше? Хотелось бы сказать «с ними», но «их» нет. Есть Бен и есть Генри. По отдельности. И какое-то странное и непонятное _отношение_.

Бен словно что-то чувствует, подходит ближе, в два шага уничтожая расстояние между ними, и уже привычным жестом, так, будто делал это много-много раз, обнимает со спины. А его подбородок так уютно ложится Генри на плечо.

Не хочется анализировать, почему вдруг от простых вроде бы прикосновений столь непростая реакция: теплая волна вдоль позвоночника, ватные ноги... и нестерпимо тянет откинуть голову назад, на подставленное плечо...

Мужчины стоят так и смотрят, как садится за ели солнце, как немногочисленные пушистые облачка окрашиваются розовым, а на светлом еще небе загораются первые звезды.

Аффлек трется носом о шею Кавилла, о местечко за ухом, шумно втягивает запах его волос. Генри этого не видит, но уверен - Бен жмурится то ли от удовольствия, то ли от солнца. Может, и нет, но ему хочется так думать. А Бен то расслабляет руки, что кольцом обнимают талию Генри, то сильнее сжимает их, словно боится, что тот вырвется.

И Генри вдруг осеняет: Бен так держится за него, потому что боится упасть сам. Он вовсе не пытается воспользоваться им как средством отвлечения от неприятностей, ему просто хочется поддержки. Хоть от кого-то. Видимо, Генри просто подвернулся в нужный момент под руку, вот и все. Он не желает делать из этого какие-то выводы, в эту минуту разницы никакой, и все-таки подается телом назад, показывая, что он рядом.

А Бен... а Бен хочет, чтобы время остановилось. Глупо, но он ничего не может с собой поделать. Он остро ощущает себя здесь и сейчас, пытается запечатлеть в памяти каждый миг, каждый росчерк на неровной линии горизонта и каждый отблеск красного диска.

Под ладонями теплое крепкое тело, ноздрей касается едва заметный собственный запах Генри, который Бен втягивает, как гончая. Он цепляется за Генри так, будто это единственная опора в целом мире.

Нет. Он не может и не станет взваливать на Кавилла груз своих проблем, это несправедливо. И неправильно. Даже того, что уже успел наболтать, чересчур много, по его мнению. Но выговориться приятно, и зачастую это все, что требуется...

Спускалась прохлада. Они потеряли слишком много времени, любуясь вот так на закат, несмотря на то, что это красиво и, черт, так романтично.

- Пошли, – прошептал Бен, ощутив, как по телу в его объятиях прошла дрожь. От звука его голоса или от прохлады?

У подножия холма уже сумерки, и о том, чтобы идти вокруг озера, не могло быть и речи. Не сговариваясь, мужчины повернули к дому. Генри сознавал, что нервничал - его тревожило какое-то непонятное предчувствие, и он никак не мог с ним разобраться.

На ужин они сварили остатки макарон и съели их, посыпав сыром. На сегодня прогулок вполне достаточно, поэтому они устроились в большой зале с включенным камином, и Бен произнес тост о прекрасном, но таком коротком отдыхе, тем самым напомнив о завтрашнем отъезде. Обратно Генри полетит прямым рейсом, но на два часа позже Бена. Наверное, так даже лучше, в аэропорту LA всегда много папарацци, а им не следует светиться. Они чокнулись бутылками, и Генри ощутил грусть.

Ужин прошел в разговорах о собаках и машинах, но личных тем оба касались осторожно, словно изучали друг друга на ощупь.

Бену тепло, сытно и уютно. За окном, кажется, поднялся сильный ветер - Бен слышал, как тот свистел в трубе, и прикрыл глаза, растворившись в ощущениях.

Генри вертел в руках бутылку и, не поднимая головы, из-под ресниц разглядывал Бена, его обмякшее в кресле тело, и хмурился так, будто решал в уме сложную арифметическую задачу.

- Я опять слышу, как ты думаешь, – проговорил Аффлек. – Сейчас же прекрати.

Генри и рад бы, но не может, оба словно ждут чего-то. Только Бен расслаблен, а Генри собран и напряжен. Он хмыкнул и покачал головой.

- Это уже не смешно.

- Я и не смеялся, – Бен открыл глаза. Он и, правда, нисколечко не смеялся.

Внезапно Кавилл заметил, что напряжение между ними куда-то исчезло, и, даже несмотря на свою нервозность, он мог просто молчать и не чувствовать при этом неловкости. И это открытие настолько поразительно, что сердце вдруг участило удары.

А еще Генри поймал себя на мысли: ему хочется Бена рядом, так близко, чтобы чувствовалось исходившее от этого мужчины тепло. Чтобы знать, что стоит лишь руку протянуть – и коснешься рубашки. Но Генри не мог заставить себя просить, как и не мог предпринять что-то сам. Еще не был уверен, что имел право, что ему позволено.

Поужинав, они вернулись на кухню. Генри мыл посуду, а Бен курил прямо там, не выходя на веранду. Все равно ведь завтра уезжать. Аффлек хотел что-нибудь сказать, но не знал, что. Еще раз поблагодарить Кавилла за то, что тот просто был рядом? За компанию, в конце концов?

Генри почувствовал обращенный на него пристальный взгляд и мотнул головой.

- Что? – спросил Бен.

- Ты прожжешь мне спину, – неловко поежился Генри.

- У тебя красивая спина, – последовал немедленный ответ. - Правда, красивая.

Это признание заставило Генри рассмеяться, пряча неуверенность.

- Зря смеешься! – улыбнулся Бен. - Это теперь мой личный фетиш.

- Да? – Генри почувствовал, как начинает краснеть.

- Ага, - доверительно сообщил Бен, - с тех самых пор, как увидел ее в сауне.

- В сауне? - Генри был сбит с толку, но довольно быстро вспомнил, о чем говорил мужчина.

- Она выбила меня из равновесия, - продолжал Бен. – У тебя прекрасная спина.

Генри хотел спросить - чтобы прояснить ситуацию - уж не тогда ли, в сауне, Бен решил с ним сблизиться? Или, может, еще раньше, до совместной тренировки. На том вечере? Однако, когда он покончил с мытьем посуды и повернулся к Аффлеку, сказалось совсем другое.

- А я весь тебе нравлюсь или только спина?

Бен встал, подхватил лежавшее на краю стола полотенце, подошел совсем близко. Взял сначала одну руку, накрыл полотенцем и стал обтирать кисть, тщательно промокая каждый палец и полностью сосредоточившись на этом незатейливом занятии. Потом то же самое повторил с другой рукой. Забросив затем полотенце на плечо, Аффлек поднял, наконец, голову и взглянул Генри прямо в глаза.

- Весь нравишься.

- Какое облегчение.

- Да? – смешинки в глазах Бена доказывали, что ему явно доставляло наслаждение вгонять Генри в краску. - Неужели ты ревновал к собственной спине?

- Чуть не умер от ревности, – поддержал игру тот, но под ложечкой неприятно засосало. Походило на признание в том, что Бена привлекло его тело и не более того. Его чертова красивая спина. Это все, что от него нужно? И тут же мысль: а с каких пор тебя это так задевает?

Бена тем временем становится слишком много, его руки везде - на бедрах, боках, спине, даже на горле, там, где бьется пульс. На этот раз он целует напористо, зажимает в углу, заставляя упереться поясницей в раковину, слепо шарит по телу горячими ладонями. С голодным рыком запускает руки в штаны, сжимая ягодицы.

Генри удивленно и как-то затравленно выдыхает, старается привстать на носочки, чтобы ускользнуть от горячих ладоней, увернуться от неожиданных действий, к которым не готов. Нет, сейчас точно нет.

А Бен закидывает ему на шею полотенце, как за ошейник подтягивает к себе, настойчиво, сильно. Трется, то приникая, то отстраняясь, что-то приговаривает...

У обоих дыхание сбито, словно у бегунов на большую дистанцию, они выдавливают слова толчками - так мало времени на новые вдохи.

Когда Бен прикусывает кадык, Генри жалобно поскуливает, закидывая голову. Ему до смерти нужно, чтобы Аффлек что-нибудь сделал с его руками, ему нужна надежная фиксация, полный над ним контроль, чтоб даже мысли о побеге не возникало... Потому что Генри хочет оттолкнуть Бена, вывернуться из его объятий, стереть вкус чужих губ. Его разум заходится от завывания тревожной сирены, будто ало вспыхивает большое табло «Это неправильно!»

Но... тело, его собственное тело! Оно предает, льнет к другому мужчине, выгибается под его ладонями, отзывается охватившей каждый позвонок дрожью. Генри ни разу в жизни не чувствовал такого диссонанса, никогда его так не разрывало надвое.

Еще чуть-чуть, и он найдет в себе силы, мозг уже послал сигналы, но тело полностью их игнорирует и продолжает жить своей жизнью. Руки не отталкивают, а лишь прижимают крепче. Он хочет сказать «хватит!», но с губ слетает только сдавленный стон и имя. Имя Бена.

Генри то открывает глаза, щурясь от бьющего в лицо яркого света, то закрывает, ныряя в спасительную темноту, где все ощущается намного острее. Он ждет подходящего момента, упустив много других, не менее подходящих, прежде чем упирается обеими руками в плечи Бена и с усилием отстраняет его от себя. А потом держит на расстоянии вытянутой руки, опустив голову, и дышит глубоко и часто…

- В чем дело? – донесся до него, словно сквозь толщу воды, недовольный голос.
Генри чувствовал, как трясло Бена; тот не убирал руки, не отходил, но и приблизиться не старался.

В чем дело, Кавилл и сам не знал. Точнее, не понимал, как донести это до Аффлека, чтобы не казаться еще большим придурком, чем теперь.

- Я… - начал Генри и замолчал, делая глубокий вдох. Облизал губы, которые саднило от поцелуев, и предпринял еще одну попытку заговорить. – Я не могу…

- Что ты не можешь? – голос Бена все еще звучал откуда-то издалека. Мужчина отступил на шаг, и дышать стало легче, но поднять глаза Генри пока не в состоянии.

- Генри? – Бен явно ждал объяснений.

- Слишком быстро. Бен, прости меня. Я не могу.

- Я не собирался трахнуть тебя прямо здесь, если ты насчет этого переживаешь!

Аффлек зол. Он старался этого не показывать, но сталь в его голосе так и звенела.

Кавилл – высокий крепкий мужчина – ощущал себе девчонкой, которая продинамила кавалера на первом свидании, потому что бережет себя до свадьбы. Это чувство злило до судорог. Злило, что тело хотело большего, что шею и ключицы холодила чужая слюна. А больше всего злило, что он не мог послать свои принципы куда подальше.

Но Генри знал - если он уступит, то пожалеет об этом. Пожалеет, если пойдет все-таки на поводу у неразумного тела. Того самого тела, которое так манит Бена.

Аффлек глубоко вдохнул, старясь привести биение сердца к норме, и это ему почти удалось. Он попытался взглянуть на все с точки зрения Генри. Все-таки нельзя за пару дней взять и кардинально пересмотреть свои взгляды, отмахнуться от привитого воспитанием, как и от мыслей «это неправильно». Наверное, будь Генри лет восемнадцать, все было б куда проще, но в тридцать ориентацию за день не сменишь.

- Ладно! – Бен, ероша, запустил руку в волосы. – Ничего страшного. Правда. Если не можешь, подожду. Но не надо меня дурачить! Чего ты испугался?

- Об этом обязательно говорить? – зло засопел Генри, чувствуя, что опять покраснел.

- Да, обязательно. Пошли, покурим и поговорим, хорошо? – уже мягче произнес Бен. Генри кивнул.

Аффлек умышленно вывел Кавилла на веранду, в темноту; может, хоть тогда он найдет в себе силы объяснить, что же произошло.

Снаружи было холодно, и, несмотря на то, что они находились под защитой леса, дул сильный ветер. Он свистел меж стволов деревьев, клонил макушки высоких елей и залетал даже в каминную трубу, жалобно там подвывая.

Они накинули теплые куртки, чтобы уберечься от злющего ветра; попытка Бена закурить увенчалась успехом лишь с пятого раза, и Генри видел, как подрагивал огонек на кончике сигареты.

- Ну? – не выдержал, наконец, Бен.

- Что ну?

Разговаривать Кавиллу не хотелось совершенно. Он не мог понять, чего желал в самом деле. Наверное, обнять Бена, потому что тому холодно. Или, возможно, холодно ему самому, и просто нужно ощутить чье-то тепло. Он действительно девчонка.

- Если ты не выкинешь из головы всю эту гомофобную хрень, у нас ничего не получится. Я же видел, тебе понравилось. Давно б мне врезал, если стало бы противно.

Генри по-прежнему молчал и Аффлек продолжил.

- Я тебе уже объяснял. Нет ничего страшного в том, чтобы немного раздвинуть границы.

- Они у меня и так раздвинулись, - тихо ответил Генри. – Но ты требуешь… хочешь невозможного.

- Ты мне очень нравишься, Генри, – признался Бен. – Обнимать тебя, целовать… просто чудесно. Но ты глубоко ошибаешься, если полагаешь, что мне хватит этого. Тебе – может быть, мне точно нет. Буду до конца честен - я хочу секса с тобой. Да, я могу подождать, по отношению к тебе это будет только справедливо, но прошу лишь одного. Если ты никогда не будешь к этому готов, скажи мне сейчас. Не трать понапрасну ни свое время, ни мое.

- Ясно, - проговорил Кавилл и, подумав, добавил. – Сейчас, как ты просишь, я тебе ответа дать не могу.

- Так ты хочешь меня или нет? На этот-то вопрос довольно просто ответить, как мне кажется!

- Нет, не просто.

- Да или нет, Генри?

- Говорю же, не могу я ответить! – почувствовав раздражение, Генри невольно повысил голос.

- Стало быть, «да» ты сказать не можешь, но «нет» тоже. Как же так?

- Я же много думаю, забыл? – постарался перевести все в шутку Кавилл, но Бен на это не повелся. Он затянулся, плотнее запахнув полы длинной куртки.

- Хорошо, – выдохнул Бен через минуту, – предлагаю маленький эксперимент, который поможет тебе определиться.

Генри выжидающе молчал.

- Сегодня будем спать вместе. Ничего такого! – предупредил Бен возможные возражения. – Просто сон.

Кавилл заколебался – на миг он заподозрил ловушку. И не сказать, что причины не доверять Аффлеку не было, учитывая ту ночь, когда Бен по пьяни набросился на него. Однако теперь они, разумеется, трезвы, как стеклышко… И мужчина прав, Генри сможет врезать, если тот нарушит дозволенные границы. Кавилл не был уверен, что это сработает, но Аффлеку удалось возбудить в нем любопытство.

- Договорились, - согласился Генри, – но …

- Снова начинаешь думать, - предостерег Бен и передал наполовину выкуренную сигарету. Прямо в губы вложил, специально мазнув по ним пальцем.

Генри затянулся и постарался «не думать», но это было проблематично. Он настолько привык анализировать свои мысли и поступки, планировать будущее, что «не думать» для него звучало равносильно «не дышать». Все значительно упростилось бы, не будь он таким.

Внезапно ему стало тесно в своем теле, в своем разуме. Хорошо, что здесь темно, иначе судорога, исказившая на мгновение его лицо, могла напугать Бена. Во мраке сомнений и непозволительных желаний тот казался оплотом надежности, и Генри даже почувствовал к этому мужчине некое подобие благодарности. Просто за то, что он был рядом, что принимал его таким, какой есть. Потому что раньше Генри Кавилла оценивали лишь по его привлекательности или как типаж, подходивший или не подходивший до той или иной роли.

Или все происходящее тоже игра? Актер из Бена получился отличный, да и психолог тоже неплохой - насколько можно судить.

Каким же образом всего за пару дней могла так запутаться его жизнь? Этого Генри никак понять не мог. Все, чего он желал, вырубить к чертовой матери назойливую какофонию голосов в голове и сделать то, что просил Бен. Полностью отдать ему контроль над ситуацией и право все решить за него. Да, в конце концов, избавиться уже от гнета ответственности за свои поступки! Он, видать, совсем слабак, но у него уже нет сил что-то делать со своей жизнью. Эта поездка слишком оголила нервы, беспощадно содрала защитную оболочку с него самого, отняла так много душевных сил. Хотя ничего, по сути, и не произошло.

Для Бена - Генри был в этом уверен – проведенные вместе дни ничем не отличались от других его уик-эндов, которые были и будут. Просто декорации и персонажи другие. На месте Генри мог оказаться кто угодно, скажем, та же Галь, на которую, как отлично видел Кавилл, Бен засматривался.

То, что для одного легко, сложно для другого. И неважно, двигал ли Беном азарт или просто безысходность. Пока они вместе, не контактировать не получилось бы, и Аффлек проверял его, ставил своего рода эксперимент. А Генри повелся настолько, что уже и сам не против, почти готов сказать: «Бери меня всего, полностью, тело и, главное, сознание». Проблема лишь в том, что жертвы подобных экспериментов выживают редко, и он уже отравлен. Мягкой полуулыбкой мужчины, открытым взглядом карих глаз, теплотой ладоней. Отравлен его поцелуями и слюной. Привыкание с первого раза - разум еще сигналит об опасности, но тело не хочет спасения…

Порыв холодного ветра остудил голову. Сигарета уже дотлела до фильтра, а Бен стоял подле Генри и молча смотрел в сторону озера. Воды совсем не видать, сплошной черный провал, и даже спасительных огоньков на той стороне нет.

Решено лечь в комнате Бена, кровать там больше. Генри пришел со своей подушкой и одеялом, в трусах и свободной футболке. Бен взглянул на него и ничего не сказал - на нем самом были только пижамные штаны - и даже второе одеяло комментировать не стал. Если Кавиллу так спокойнее, то и пусть, Аффлек вообще не рассчитывал, что тот согласится.

Генри забрался в постель, улегся на бок, повернувшись к Бену спиной, и натянул одеяло до подбородка. А потом закрыл глаза, прислушиваясь к тому, как укладывается Бен. Свет погас.

В темноте завывания ветра слышны отчетливее, но это даже успокаивало, убаюкивало. Завтра обоих здесь уже не будет…

- Блин! – раздался голос. – Да иди ты сюда!

Не спросив, Бен притянул Генри к себе, прижался грудью к спине, закинув руку. И удерживал крепко, будто ожидал, что тот попытается сбежать.

Может быть, от неожиданности Генри так бы и сделал, потому что от той же внезапности и невозможности вырваться у него перед глазами замелькали цветные пятна. Он сжал челюсти, приказывая себе расслабиться. Ведь ничего страшного не произошло, Бен даже не касался его напрямую - между ними оставалась преграда из двух одеял. Все хорошо, успокойся...

Постепенно хватка ослабла, потом рука и вовсе легла свободно, а затылка коснулось тепло чужого дыхания. Вдох – выдох, вдох – выдох.

Так, считая чужие вдохи, Генри и уснул.